Роботы зари [= Роботы утренней зари ] - Айзек Азимов

И Бейли начал ждать, размышляя о том, что снятая против его воли гиперволновая драма, хотя и помогла Земле укрепить позиции, ему в департаменте полиции причинила непоправимый вред. Она выставила его в объемной проекции на плоском фоне департамента, чем наложила на него неизгладимую печать нежелательности.

Его повысили в чине, дали ему больше привилегий, что только усугубило враждебное отношение к нему в департаменте. А чем выше он поднялся, тем сильнее расшибется, если упадет.

Стоит допустить ошибку…

Вошел представитель департамента юстиции, небрежно осмотрелся и сел за письменный стол в кресло Рофа. По старшинству в чине. Роф невозмутимо сел сбоку.

Бейли остался стоять, пытаясь скрыть изумление.

Роф мог бы его предупредить, но не счел нужным. И так подбирал слова, что Бейли не догадался.

Департамент юстиции представляла дама.

Но, собственно, почему бы и нет? Женщины могли занимать любые административные посты. Генеральный секретарь мог быть женщиной. Женщины служили в полиции – одна в чине капитана.

Просто без специального предупреждения мужчина подразумевался сам собой. В истории бывали периоды, когда женщин на высоких административных постах оказывалось чуть ли не большинство. Бейли знал это – он вообще хорошо знал историю. Только нынешний период таким не был.

Представительница выглядела очень высокой и сидела в кресле, чопорно выпрямившись. Ее форменный костюм мало отличался от мужского – как и прическа, как и косметика. Ее пол выдавал бюст – две выпуклости, которые она не маскировала.

Лет около сорока, правильные медальные черты лица, зрелая привлекательность, ни проблеска седины в темных волосах.

Она сказала:

– Вы детектив Элайдж Бейли, ранг эс-семь.

Это было утверждение, а не вопрос. Тем не менее Бейли ответил:

– Да, мэм.

– Я младший секретарь Лавиния Демачек. Вы выглядите совершенно не так, как в гиперволновой драме, вам посвященной.

Бейли слышал это далеко не в первый раз.

– Если бы они показали меня таким, какой я на самом деле, то отпугнули бы зрителей, – сухо сказал он.

– Не думаю. У вас куда более волевой вид, чем у актера с детской мордашкой, которого выбрали на вашу роль.

Бейли чуть поколебался и решил рискнуть. А вернее, просто не устоял перед искушением. Он произнес с глубокой серьезностью:

– У вас утонченный вкус, мэм.

Она засмеялась, и Бейли незаметно с облегчением перевел дух.

– Мне лестно это слышать. Но почему вы заставили себя ждать?

Меня не предупредили, мэм. А у меня был свободный день.

– А свои свободные дни, насколько я поняла, вы проводите во Вне?

– Да, мэм.

– Один из этих чокнутых, как я выразилась бы, не будь мой вкус столь утонченным. А потому я скажу иначе: так вы один из этих энтузиастов?

– Да, мэм.

– Надеетесь со временем эмигрировать и осваивать новые миры в глуши Галактики?

– Возможно, не сам я, мэм. Неизвестно, позволит ли мой возраст…

– Сколько вам лет?

– Сорок пять, мэм.

– Вы так и выглядите. Кстати, мне тоже сорок пять.

– Но вы так не выглядите.

– А как? Моложе или старше? – Она опять засмеялась. – Впрочем, довольно играть словами. В любом случае, по-вашему, я слишком стара, чтобы стать первопроходцем?

– В нашем, обществе никто не может стать первопроходцем, не пройдя подготовки во Вне. Молодым она дается легче. Мой сын, я надеюсь, когда-нибудь ступит на поверхность нового мира.

– Вот как! Но, естественно, вам известно, что Галактика принадлежит космическим мирам?

– Их всего пятьдесят, мэм. А в Галактике есть миллионы планет, пригодных для человеческого обитания, где разумная жизнь не развилась. Миллионы, которые можно сделать пригодными.

– Да, но ни один корабль не покинет Землю без разрешения космонитов.

– Разрешения можно добиться, мэм.

– Я не разделяю вашего оптимизма, мистер Бейли.

– Мне доводилось говорить с космонитами, которые…

– Я знаю, – перебила Лавиния Демачек. – Мой начальник, Альберт Минним, два года назад командировал вас на Солярию. – Ее губы чуть-чуть скривились в улыбке. – В гиперволнодраме его коротенькую роль сыграл актер, очень на него похожий, насколько помнится. И, насколько помнится, он был не слишком доволен.

Бейли воспользовался случаем переменить тему:

– Я просил помощника секретаря Миннима…

– Он получил повышение, вы знаете?

Бейли знал всю важность чинов в иерархии.

– И его новое звание, мэм?

– Вице-секретарь.

– Благодарю вас. Я просил вице-секретаря Миннима получить для меня разрешение посетить Аврору в связи с этим вопросом.

– Когда?

– Вскоре после моего возвращения с Солярии. С тех пор я дважды возобновлял эту просьбу.

– Но положительного ответа не получили?

– Нет, мэм.

– И вы удивлены?

– Разочарован, мэм.

– Напрасно! – Она чуть-чуть откинулась в кресле. – Наши отношения с космическими мирами очень щекотливы. Возможно, вам кажется, что ваши два расследования несколько снизили напряжение. Так оно и есть. Эта жуткая гиперволнодрама тоже оказала благотворное действие. Но в целом трения уменьшились вот настолько (она сблизила большой и указательный пальцы так, что между ними осталась узенькая щелочка), при вот таком размахе. – И она развела ладони как могла шире.

– В таких обстоятельствах, – продолжала она, – было бы слишком рискованно отпустить вас на Аврору, где те или иные ваши действия могли бы вызвать межзвездный конфликт.

Бейли посмотрел ей прямо в глаза.

– Я был на Солярии, и никаких конфликтов не возникло. Наоборот…

– Знаю. Но вас командировали туда по просьбе космонитов. Просьба же с нашей стороны – это на сто парсеков другое дело, как вы отлично понимаете.

Бейли промолчал. Она неопределенно хмыкнула и продолжала:

– С тех пор как вы подали свои просьбы, а вице-секретарь их проигнорировал (с полным на то основанием), ситуация заметно ухудшилась. Особенно за последний месяц.

– Поэтому мы здесь, мэм?

– Вы теряете терпение, сэр? – иронически произнесла она тоном, каким обращаются к начальству. – И требуете, чтобы я сразу перешла к сути?

– Нет, мэм.

– Требуете, требуете, И что такого? Я излишне многословна. Хорошо, начнем с вопроса. Вам известен доктор Хэн Фастольф?